Сельские истории
Однажды после занятий в университете мы с другом зашли в кафе. Нам принесли меню, и я остановилась на обычном фасолевом супе. Выбор свой сделала мгновенно и, как оказалось, неспроста.
Пока наши блюда остывали, друг рассказывал какую-то историю, а я слушала, не переставая разглядывать свой суп: темно-коричневый густой бульон, широкие ленточки лапши, крупные квадратики картофеля совсем коричневого цвета и потрескавшаяся, хорошо проваренная крупная фасоль – все точно так, как у моей бабушки. Как мы любили этот суп!
Вдруг вероломно и щедро из моих глаз брызнули слезы. Крупные капли падали в суп, я задыхалась от слез на глазах у ошеломленного друга….
Я вспомнила бабушку – здоровую, улыбчивую, стремительную в движениях, добрую, как ангел. Я увидела, как она стоит у плиты, рвет над кастрюлей с кипящим супом лапшу. Большой сверкающий половник, всегда испачканный в муке фартук, ее красивый высокий лоб без единой морщины, низенькая горячая кухня с кором в левом углу…
Я вспомнила яркие шерстяные носочки, которые она вязала всему селу – собиравшиеся по вечерам на посиделки у кого-нибудь дома женщины бывали в этих носках, сравнивали узоры, иногда менялись ими, если к чьей-то одежде больше подходили другие носки…
А в это самое время моя бабушка лежала дома после инсульта, она была почти неподвижна. И время как будто остановилось. Оно стало темным, вязким… Фасолевый суп, приготовленный не ею, был пресный и мёртвый, радужные теплые носки, перештопанные многократно, уже выбрасывались, а вместо них на ногах сельчанок появились некрасивые китайские носки, одинаковые, как рисинки. Щедрый запах хлеба больше не убаюкивал село. Оно теперь засыпало, как засыпают сироты: резко и без сновидений.
«Мне это пригодится»
Как-то раз в село приехала машина с вещами на продажу. На центральной площадке села разъезжающий по селам продавец выложил свой товар. В основном, это была еще только входившая в те времена в широкое использование пластмассовая посуда. Хозяйки не могли удержать своего восторга: им обещали, что посуда не заржавеет, как их железные ведра, не побьется, как эмалированные кастрюли, и стоит дешево. Покупай – не хочу.
Скупали неистово. Мама тоже пошла посмотреть и прицениться, а я осталась сидеть с парализованной бабушкой – одну мы ее не оставляли. Было время обеденного намаза. Она высунула из-под одеяла палец и то сгибала его, то поднимала. Посторонний человек мог подумать, что это рефлексивные движения парализованной больной, но я знала, что бабушка молится – тем единственным, что еще подчинялось ей в собственном теле.
Мне было скучно сидеть молча, и я стала рассказывать ей о посуде, которую в это время на улице раскупали другие домохозяйки и подробно (как запомнила со слов продавца в его прошлый приезд), расписывала бабушке все достоинства этой новой странной посуды.
Когда мама забежала домой за деньгами, бабушка пальцем подозвала ее и шепнула, чтобы она купила большой таз, два ведра, литровую кружку. Увидев недоумение на лице своей дочери, бабушка прошептала, что эти вещи ей пригодятся, когда она встанет. Печальное все эти дни лицо мамы прояснилось, и она энергично мотнула головой в знак согласия и выбежала исполнять наказ… И тогда я поняла, что бабушка обязательно выкарабкается. Раз она знает, что «эти вещи ей пригодятся», значит, не собирается умирать. Я поразилась ее силе духа, ее безоговорочной вере во Всевышнего, ее любви к жизни, подаренной Им…
Я вытерла слёзы и съела суп. Он был вкусный. Друг мой замечательный ни о чем не спросил.
