Потому что в нем спасение. Когда я пытаюсь стереть с картины мира искусство, то все, что осталось, становится запекшейся кровью.
Искусство – спасатель с карандашом, с кистью, с нотной тетрадью, с резцом скульптора.
Искусство – лучшая вакцина от ненависти, а творчество Расула Гамзатова – натуральная любовь к своей земле.
То есть без противопоставления, без бинарных понятий «свой – чужой», глубинное непоколебимое: «Я – дагестанец, я уникален, я – часть человечества»
Год Расула Гамзатова и все мероприятия, посвящённые ему, сегодня важнее, сильнее и честнее в плане пробуждения чувства сплоченности и патриотизма, чем навязчивые, на скорую руки состряпанные патриотические акции.
Если патриотизм – это перманентное состояние безопасности и ответственности, то творчество Расула – перманентный ответ на главные вопросы: Кто я? Какая моя земля? Какие мои ценности? В какую сторону мне идти?
Нельзя заблудиться и нельзя утонуть в себе, как в болоте, потому что я – море. Каспийское. И рассветы надо мной розовы, и горизонт мой беспределен…
Сегодня мы снова испытываемся на прочность. Словно каждое поколение обязано доказать этому миру, что оно достойно жить в самой большой и самой прекрасной стране.
А творчество Расула – безоговорочное доказательство на все времена.

Молитва

Молю, Всевышний: рассеки мне грудь,
Чтобы душа очистилась от скверны.
Бывали, и за то не обессудь,
Слова мои порою легковерны.
Не облачный, земной мне выпал путь,
Я предавался мыслям греховодным,
К тому же я считал себя свободным,
А может, вовсе не в свободе суть?
Слыхал, что в бездну адского огня
Отправил ты, не послабляя рока,
Певцов любви, что были до меня
Во всех пределах твоего пророка.
Но каяться ли в том, что пил вино,
Что всласть делил я с женщинами ложе?
А если б и покаялся – ты, Боже,
Поверить мне не смог бы все равно.
Но заклинаю, праведный судья,
В том моего не усмотри порока,
Что хадж любви, как мусульманин, я
Держал не только к женщинам Востока.
Ты мне другие отпусти грехи:
Обиду, нанесенную в гордыне,
И дружбу с подлецом, и те стихи,
Которые я не написал бы ныне.
Признаюсь по житейской простоте:
Меня в мечети люди не видали.
Где жил я, боже, ангелы и те
Святыми оказались бы едва ли.
Несу в душе я не один изъян,
Но верь на слово мне – я не безбожник.
И душу досмотри ты, как таможник,
Что заглянул для вида в чемодан.

***
Может, джинны спятили с ума,
Иль себе природа изменила?
Господи, когда же это было,
Чтоб июль завьюжила зима?
И с тревогой в сизой вышине
Говорю сосне вечнозеленой:
– Знак благой подай душе влюбленной,
Не сдаваясь белой пелене.
Возносясь над бешеным потоком,
Ты скажи, свеча Кавказских гор,
Почему раздорам и порокам
Предаются люди до сих пор?..
На скалу холодную я руки
Положил в летучих облаках
И молю в отчаянье и муке:
– Дай терпенье разуму, Аллах!
Видишь сам, что многое понять я
Не могу в отеческой стране.
Удержав от гнева и проклятья,
В исцеленье ран содействуй мне.
Тут и там стреляют непрестанно,
К злобному привыкнув языку.
Разве мало нам Афганистана,
Вильнюса, Тбилиси и Баку?

Переводы Я. Козловского