Лето 1943 года стояло над землей, растерзанной войной, но в горных аулах Дагестана оно все еще пахло прохладной родниковой водой, скошенной травой и надеждой. В одном из таких аулов – селе Куштиль Хивского района, восемнадцатилетний Казим Мустафаев завершал неспешные сборы на фронт. Это решение он принял сам, не дожидаясь повестки.

Смуглый, широкоплечий юноша с черными бархатными глазами стоял на пороге своего дома. Материнские объятия были крепче обычного, глаза – полны невысказанной тревоги, сквозь которую проглядывали гордость и благословение. В руках Казима – скромный вещмешок, за плечами – родные горы, впереди – неизвестность фронта Великой Отечественной. Он уходил, чтобы защитить свой дом, свою семью, свою Родину.

«Сынок, береги себя, – шепнула мать, прижимая его к груди. – Аллах с тобой».

«Не горюй, мама, – голос Казима, обычно звонкий, дрогнул. – Мы вернемся. С победой».

Предстояла долгая, тяжелая дорога на запад. Эшелон, битком набитый молодыми солдатами, гремел по рельсам, унося их все дальше от мирных пейзажей. Казим жадно смотрел в окно, пытаясь сохранить в памяти эти краски родной и мирной жизни.

Новобранец два месяца познавал азы военного дела: тактическая подготовка, рукопашный бой, обращение с оружием и другие жизненно важные навыки. В конце сентября молодой артиллерист Мустафаев в составе своего взвода попал под Днепр. Украинская земля встретила его огнем и сталью. Село за селом, поле за полем – каждый клочок этой земли был полит кровью. Казим познал лишения окопной жизни, свист пуль над головой, потери боевых товарищей и натиск атаки. Он сражался храбро, не щадя себя, забывая о боли и усталости. В одном из ожесточенных боев в районе Лютежа, когда враг обнаружил масштабную переправу боеприпасов, раненый Казим лежал в окопе, а губы шептали шахаду: осколки от разорвавшегося вблизи снаряда попали в плечо и бедро. Резкая, обжигающая боль, а затем – провал во мрак.

Очнулся Казим в полевом госпитале, среди стонов раненых, запаха крови и йода. «Мой час еще не пробил», — подумал Казим. Уставшие и истощённые от непрерывной работы врачи  латали его, как прохудившееся знамя. Когда Казим немного окреп, в руководстве госпиталя приняли решение  отправить его вглубь тыла, в одну из украинских деревень, куда не добралась война. «Там, — сказал пожилой хирург, — воздух чище, и женщины ухаживают лучше всякой медсестры».

Полуторка, скрипя по разбитым дорогам, везла Казима в неведение. Наконец, он оказался в маленьком селе, с угольно-черной пашней и длинными лесополосами. Шофер остановился у скромной хаты, обвитой увядшим виноградником. Дверь открылась, и на пороге появилась женщина средних лет с добрыми, усталыми глазами. За ней, словно лесной цветок, выпорхнула юная девушка в белой косынке, тонкая, с длинными пшеничными косами, что падали на плечи, и глазами цвета чистого весеннего неба. Это была Оксана.

«Заходи, сынок», – сказала женщина. Казим, еле державшийся на ногах, молча кивнул, его взгляд встретился с взглядом Оксаны. В ее глазах не было ни любопытства, ни страха, только сострадание.

Приняли Казима с присущим украинской душе радушием и теплотой. Вскоре Казим узнал, что от семейства Гришко остались только Оксана с матерью. Отец умер еще в молодости, один брат погиб в плену у немцев, а второй пропал без вести.

Дни, поначалу серые и болезненные, постепенно наполнялись светом. Оксана стала его ангелом-хранителем. Она каждый день меняла ему повязки, приносила настойки из трав, иногда просто сидела рядом, и ее тишина была целебнее всяких лекарств. Ее голос был мелодичным, как украинская песня, а легкие, почти невесомые прикосновения рук, казалось, снимали боль и залечивали не только рану, но и истерзанную войной душу солдата.

— Расскажи мне, Казим, о своих горах, – попросила Оксана одним вечером, когда он лежал, глядя в потолок, а она шила у окна. – Какие они? Там так же много звезд, как здесь?

— Мои горы… – он улыбнулся. – Они высокие, суровые, но красивые. Скалы врезаются в небо, а звезды… Звезды там ближе, кажется, можно рукой дотянуться.

Казим замолчал, потом, повернув голову в сторону окна, спросил:

—А какая у вас здесь земля? Отчего она такая черная и плодородная?

—Называй ее черноземом, – Оксана усмехнулась. – Она много видела, много в себя впитала. Потому и щедрая.

Казим рассказывал ей о быте горцев, о старинных обычаях, об удивительном Дагестане. Оксана делилась историями о своей земле, о щедром урожае, о веселых праздниках, когда звучали народные песни и танцевали гопак. Незаметно для них обоих между ним расцветало чувство – нежное, чистое, словно весенний цветок, пробившийся сквозь суровую почву войны. Он влюбился. Влюбился в ее доброту, в ее нежность, в ее звонкий смех.

Однажды, когда Казим уже мог самостоятельно ходить, они сидели на завалинке, глядя на закат.

— Как думаешь, Казим, война когда-нибудь закончится?

— Обязательно, Оксана. И мы победим. А потом…

Он замолчал, не решаясь продолжить.

— Что «потом»?

— Потом я вернусь. За тобой.

Слова вырвались сами собой. Он ожидал удивления, смеха, но Оксана лишь опустила взгляд, на ее щеках проступил румянец.

—Я буду ждать, – тихо прошептала она.

Но время не стояло на месте. Раны затянулись, силы возвращались. И вместе с ними – осознание долга. Фронт ждал его. Ждали боевые товарищи. Сердце юноши сжималось от предчувствия расставания, но Казим знал – он должен вернуться.

—Не забудь, Казим, – голос Оксаны дрожал. – Я буду ждать.

—Не забуду, Оксана. Никогда, – поклялся он, и это обещание стало его путеводной звездой, его оберегом на оставшихся дорогах войны.

Он снова оказался в пекле боев, пройдя битву за Правобережье, освобождая города и деревни. Каждый день, каждый бой, каждая потеря лишь укрепляли его в желании жить, сражаться и вернуться к той, что ждала его.

День Победы Казим встретил в Берлине, среди ликующих солдат, криков «Ура!» и запаха пороха, смешанного со слезами радости. Он выжил.

Долгий путь домой, в родной аул, был для него не просто возвращением, а паломничеством к новой жизни. Аул встретил его радостным гулом, объятиями родных и запахом горячего хлеба. Но сердце Казима было неспокойно. Его душа рвалась на запад, в ту маленькую хату, где его ждала Оксана. Он пытался жить привычной жизнью, помогал родителям по хозяйству, вместе с друзьями работал на колхозных полях, но ее образ, сотканный из солнечного света и нежности, стоял перед глазами, лишая покоя.

—Сынок, мне бы помощницу в дом привести, — говорила мать, сидя у тандыра с тазом теста для хлеба, — вот соседская дочь, Анисат, чем тебе не нравится?! — Казим лишь отмахивался от материнских заботливых упреков – он не знал, как поведать родным о данном милой сердцу украинке слове.

Однажды вечером, сидя с отцом у очага, Казим нарушил гнетущую тишину.

—Отец, я должен ехать. Я обещал.

Старик, мудрый и немногословный, смотрел на сына.

—Куда, сынок? К кому?

—На Украину. К Оксане. Я обещал ей вернуться, отец. Я привезу ее сюда.

Отец вздохнул.

— Слово мужчины свято. Иди, сынок. Аллах благословит твой путь.

Снова поезд, снова долгий путь через всю страну. Он приехал в то же украинское село, к той же хате, оплетенной виноградной лозой. Сердце Казима замерло. Дверь открылась, и на пороге стояла она – его Оксана. Она узнала его мгновенно, ее глаза расширились от удивления, а затем наполнились слезами счастья.

Их объятия были крепче любых слов.

— Я вернулся, Оксана. Как и обещал.

Казим привез свою Оксану в родной Дагестан. Сыграли скромную, но веселую свадьбу. К избраннице с дальних земель сначала относились с настороженностью. Но ее доброта, скромность, трудолюбие и искренняя улыбка быстро растопили сердца горцев. Она выучила язык, освоила новые обычаи, но никогда не забывала свои корни. В их доме всегда звучали как задорные дагестанские песни, так и протяжные украинские колыбельные.

Они прожили вместе шестьдесят лет. Шестьдесят лет, наполненных любовью и уважением друг к другу, смехом детей, заботой о внуках, гордостью за правнуков. Шестьдесят лет, в которых украинские сказки Оксаны переплетались с дагестанскими легендами Казима, создавая невероятную нить, связывающую поколения. Казим часто рассказывал внукам, а потом и правнукам о войне, о доблести и мужестве советских солдат, о том, как важно защищать свою Родину. Оксана, с доброй, лучистой улыбкой на лице пела им колыбельные и рассказывала о приключениях героя украинских сказок Котигорошко.

***

—Прадедушка, а страшно было на войне? – спрашивал маленький Казим, прижавшись к старому солдату.

—Страшно, внучек. Но страх отступал, когда понимаешь, за что ты воюешь, и что твои товарищи рядом. Мы были как один.  Русский, украинец, дагестанец – все вместе, за одну Родину.

-А вот… жили-были дед да баба… – начинала Оксана, и мальчик сладко засыпал под ее ласковый напев.

 

2025 год. Старый дом стоит на том же месте, только теперь он наполнен новым поколением. Правнук Казима и Оксаны, названный в честь прадеда, – Казим – вырос здесь, впитывая истории двух культур. Он помнит прабабушкины сказки под мелодичный украинский говор и прадедушкины рассказы о фронте, о товарищах и о Победе. Он знает, что такое Родина, что такое честь и что такое долг.

Молодой военный стоял на пороге, так же, как и его прадед много десятилетий назад. В руках — вещмешок, наполненный всем необходимым. Он снова отправляется на службу в Курскую область, чтобы охранять границы России от вторжения со стороны некогда добрососедской страны, братского народа. Сегодня там заправляют нацисты.

Казим закрывает глаза и вспоминает, как во время зачистки одной из деревень на приграничье зашел в старый дом с выбитыми окнами и покосившейся входной дверью. На пороге лежал труп застреленной собаки. В углу комнаты, под иконами, распласталась в неестественной позе пожилая женщина с белыми как снег волосами. Под ней была багровая лужа…

—Все будет хорошо, сынок, – мать обнимает его, ее глаза полны тревоги, но голос тверд. – Мы гордимся тобой.

—Я знаю, мама. Я иду без страха. Я на верном пути. Как прадед в сороковые, – голос Казима звучал спокойно и уверенно.

В голове промелькнула мысль: хорошо, что прабабушка Оксана не дожила до этих дней. Ей было бы стыдно и нестерпимо горько от того, что творится на ее родной земле.