Марина Рамазанова
Рождение новой жизни – самое радостное, долгожданное и окутанное тайной событие в жизни любой женщины. Процесс этот необратимый, и в обычное время все, что нужно для положительного исхода – просто не мешать. Не мешать маме, не мешать врачам – проводникам малыша в этот мир. Но порой все идет не по плану, и форс-мажор требует срочной специализированной помощи. А как быть, если роды происходят в небе, на борту самолета, да еще и с отягощающими обстоятельствами, угрожающими жизни и матери, и ребенка?! «Да нееет, такое «комбо» возможно только в кино!» – скажете вы. Но мир облетела эта потрясающая история, в очередной раз доказавшая, что Бог – лучший сценарист. В этой истории, помимо прочих удивительных обстоятельств, главными героинями стали две наши землячки. Одна из них – Зарема Аскерова, акушер-гинеколог из Сургута, родом из селения Ягдыг Табасаранского района. Наверняка вы уже читали об этом случае в соцсетях или видели сюжеты по телевизору. Мы узнали подробности из первых уст.
Зарема Гаджиевна вот уже 8 лет работает в Сургутском Центре материнства и детства. Очередной свой отпуск она начала в Санкт-Петербурге. Отдохнула недельку с детьми и 4 июня отправилась дальше, на малую родину – в Дагестан. Среди ожидающих посадки на самолет Санкт-Петербург– Махачкала доктор сразу заприметила молодую маму с мальчуганом лет трех-четырех. Малыш так и норовил вырваться, побегать по залу, поиграть со скучающими детьми. Девушке, находящейся в интересном положении, пришлось набегаться. Но вот все пассажиры на борту, пристегнулись, благополучно взлетели. Спустя полчаса дочка нашей героини потащила маму в уборную. Только она успела закрыть за собой дверь, как в нее тут же забарабанили: «Откройте! Тут девушке плохо!».
– Открываю и вижу молодую девушку с животиком. По ужасу, неописуемому страху в глазах и обагрённым брюкам понимаю, что ей срочно нужна помощь. Бежим к месту, на ходу собираю анамнез: 32 недели беременности, потеря крови до 500 мл, с собой ребенок трех лет. На фоне шока она несколько раз теряла сознание, я приводила ее в чувство, не давая закрывать глаза. Объясняла, что сейчас не время для эмоций, надо взять себя в руки; мы посадим самолет, и она отправится в роддом. Что на таком сроке детки рождаются с хорошим весом и их прекрасно выхаживают. А иначе она лишь навредит ребенку, спровоцировав асфиксию. Я пыталась мобилизировать все ее силы, настроить на лучший исход, дать ей надежду. У меня это получилось.
Параллельно я убеждала экипаж самолета в экстренности, исключительности ситуации, требующей незамедлительной госпитализации роженицы. Но я увидела, что они глубоко недооценивают положение дел. Они тратили время на сбор информации обо мне, пугая судебной ответственностью, создавая толкотню вокруг и без того бледной и с каждым мгновением слабеющей девушки. В конце концов я просто потребовала экстренной посадки в ближайшем городе, иначе все может закончиться фатально. После многозначительной паузы все завертелось очень быстро: меня оставили рядом с роженицей, все пристегнулись и объявили об экстренной посадке в Саратове. Абсолютно никто не смел возмущаться, наоборот, подбадривали и пытались помочь. На борту оказались еще врач и медсестры: кто подавал бинты, кто держал капельницу, кто-то взял на себя заботу о сынишке девушки, не давая тревожиться о маме. Я продолжала держать контакт с моей пациенткой, не поддавалась панике и не позволяла страху сковывать мои действия: в стационаре мы сталкиваемся с подобным и знаем, как реагировать. Но тут девушка сообщает мне факт, от которого я почувствовала холодный пот: беременность осложнена центральным предлежанием плаценты. Патология, при которой не то что перелет, даже минимальные нагрузки категорически противопоказаны! Хуже кровотечения с таким диагнозом может быть только разрыв матки – коллеги меня поймут. Я бегу к старшей бортпроводнице и настаиваю на реанимобиле в аэропорту и полной готовности роддома – медлить непростительно. Последние минуты в небе, отгоняя отчаяние, я молилась, чтобы мама и малыш дотянули до операционной. Потому что больше я ничем помочь не могла.
Напряжение спало, только когда я передала роженицу бригаде скорой помощи. Тут уже я не могла сдержать эмоций и, обессилив, расплакалась. Но расслабляться было рано: ведь со мной был маленький спутник, которого я взялась доставить родителям девушки. Я созвонилась с ними и очень деликатно рассказала, что произошло, избегая мрачных подробностей, чтобы не перепугать и не взволновать родительские сердца. Они встретили нас в аэропорту Махачкалы, мы долго разговаривали. К тому времени уже было известно, что операция прошла успешно, и мать, и ребенок живы. Конечно, они были очень благодарны.
Я по сей день на связи с молодой мамой. Родился хорошенький мальчик, он идет на поправку, набирает вес; радует, что он лишь два дня был на ИВЛ – это хороший признак. Конечно, я чувствую за них ответственность, интересуюсь состоянием малыша. «Вы наш ангел-хранитель!» – девушка обращается ко мне только так и не устает благодарить.
За годы практики у меня было много интересных, порой тяжелых и удивительных случаев. Каждая беременная и каждые роды для меня уникальны. Очень часто приходится сталкиваться с критическими ситуациями, требующими волевых решений. Наверно, так и закаляется характер и именно поэтому в такой серьезный, ответственный момент мне удалось сохранить холодный рассудок и сделать все возможное, чтобы спасти жизнь матери и дитя».
Зарему Гаджиевну заслуженно окрестили медицинской гордостью Дагестана, а заголовки с ее именем пестрели во всех федеральных СМИ. Сама же доктор Аскерова в случившемся подвига или героизма не видит. Считает, твердость духа, адекватная оценка происходящего и молниеносная реакция – естественные качества врача.
Так, маленький Амир, чудом появившийся на свет в абсолютно неожиданном городе, обрел ангела-хранителя в лице тети Заремы, а его мама будет вспоминать этот день всю оставшуюся жизнь. Благо, с улыбкой.
