Гюлахмед Маллалиев

Зияудин Юсуф Хаджи Эфенди ал-Курихи (1846-1932) – один из наиболее известных табасаранских учёных-арабистов и религиозных деятелей. Энциклопедически образованный человек, шейх накшибандийского тариката, муршид, он воспитал целое поколение духовных лиц и просветителей и сыграл значительную роль в сохранении исламских знаний и в религиозном воспитании молодежи Южного Дагестана в 1920-30-е годы.

Зияудин ал-Курихи имел весьма широкий круг интересов: помимо изучения богословских наук, он активно занимался общественной деятельностью, был кадием шариатского суда Кайтаго-Табасаранского округа. Как пишет исследователь табасаранской литературы М.Юсуфов, «З.Курихи и его ученик Т. Шалбузов не только поддерживали культурные начинания, но и были втянуты в политическую жизнь. Они активно включились в работу по организации школ, подготовке учителей, активизации печатного дела». На свои средства Зияудин Ал-Курихи построил медресе, в котором преподавал 15 лет.

Еще одной ипостасью талантливого сына табасаранского народа было просветительство. Он написал несколько основательных трудов, посвященных вопросам религии; был членом редколлегии духовного журнала «Баянул Хакаик», издававшегося в г. Буйнакске, и публиковал в нем публицистические статьи-воззвания, заметки о языках, литературе, религии. В публицистике Курихи основное место занимали призывы к нравственной чистоте, честности, звучали морализаторские сентенции.
Перу З.Курихи принадлежат также обладающие несомненными поэтическими достоинствами касыды, написанные в лучших традициях восточной литературы, стихотворения и назмы на табасаранском и арабском языках, стихотворные послания к своим многочисленным ученикам из разных районов Дагестана, а также известным просветителям своего времени.

Сохранилась литературная переписка (письма, поэтические послания) Зияудина ал-Курихи с поэтами-просветителями Табасарана – Имамом из с.Чулат, Сулейманом из с.Аркит, Т.Шалбузовым, лезгинскими поэтами и просветителями Мухаммедом Алкадарским, Магомед-Шерифом из Ахты, Сулейманом Стальским, Абдул-Фатахом Эфендиевым и др.
С Сулейманом Стальским Зияудин ал-Курихи познакомился в период своей учебы в медресе Абдул-Фатаха Эфенди в селе Ашага-Сталь (1895-1896 гг.), куда его определил Гасан-Эфенди Алкадарский. Между двумя молодыми людьми завязались теплые дружеские отношения, которые они поддерживали и в последующем, несмотря на разность жизненных позиций и интересов.

Интерес представляет поэтическая переписка двух авторов, датируемая 1916 г. Она состоит из дружеского послания С.Стальского и поэтического ответа на него З. Курихи.
Стихотворное послание С.Стальского было переведено на русский язык лезгинским поэтом А.Кардашем. Приводим его полностью.

 

Сулейман Стальский
Табасаранскому поэту Гаджи-Юсуфу

Гаджи-Юсуф, мой друг, поэт,
Мое воспоминанье ты.
Уж сколько вялых долгих лет
Проводишь зря, в молчаньи ты?

И в этом я тебя виню,
Что стальскую забыл родню.
Далек ты стал – и грустно мне:
Совершил не то деянье ты.

Впустую тратишь сердца пыл.
Иль ты остался без чернил?
Не пишешь – иль писать забыл?
В поре ли увяданья ты?

Мисри – наш старый, добрый друг
И собеседник – тоже вдруг
На встречи оказался туг…
Забыл друзей свиданья ты.
А Сулейман – поэт, как ты,
Стихами в сердце бедноты.
Ты мастер ведь на все лады,
Зачем же в прозябанье ты?

 

В композиционном отношении строфы с вопросительной интонацией чередуются в стихотворении С.Стальского со строфами с нейтральной интонацией. В «вопросительных» строфах, которые обрамляют стихотворение, автор пытается найти причину молчания друга, беспокоится за его состояние (Не пишешь – иль писать забыл; В поре ли увяданья ты?; Зачем же в прозябанье ты?). В то же время каждой из этих строф С.Стальский подчеркивает те или иные достоинства адресата: в первой строфе З.Курихи назван поэтом, хотя тот сам на такое высокое звание не претендовал; в третьей строфе подчеркивается неравнодушность, душевная горячность, поэтическая энергия адресата (Впустую тратишь сердца пыл), а в заключительной строфе – его талантливость, разносторонность интересов (Ты мастер ведь на все лады). В строфах 2, 4 звучат обвинительные нотки:«И в этом я тебя виню, / Что стальскую забыл родню. / Далек ты стал…/ Совершил не то деянье ты», «Забыл друзей свиданья ты».

Сулейман Стальский упрекает Зияудина ал-Курихи не только в том, что тот забыл его, друга, и не пишет письма (что могло прозвучать чересчурэгоистично), он ставит в винуадресату послания более тяжкий «грех» – обладая большим поэтическим талантом, ал-Курихи не пишет стихи. Глагол «писать» в контексте стихотворения, попадая в лексико-семантическое поле, создаваемое словами «сердца пыл», «чернил», «стихи», становится лейтмотивом текста и приобретает дополнительный смысл – заниматься поэтическим творчеством. Сказанное подтверждается и тем, что в самом начале стихотворения и в конце его, то есть в абсолютно сильных позициях текста, З. Курихи автором дважды назван поэтом. Более того, С.Стальский призывает друга не просто заниматься поэзией, а защищать интересы бедствующего народа, как это делает сам Сулейман, – тогда его имя и поэзия сохранятся в «сердце бедноты».

Зияудин ал-Курихи написал ответное стихотворное послание «Сулейману Стальскому» («СтIал Сулеймандиз»). Приводим текст оригинала и сделанный нами его подстрочный перевод на русский язык.

 

Гурхъарин Гьяжиюсуф
СтIал Сулеймандиз

Яв кагъаз хъубкьна, аьзиз дуст Сулейман!
Дидик кайи гьар багьа гаф ву дарман.
Шаирвалин рякъяр узуз арццунва,
Шаир кIуру тярифнан ччвур тувунва.

Йигъар-йишвар гъюри, кьяляхъ гъягъюра.
Сар тухъ-чагъ вуш, тмундар гаш’ан йихура.
Нянат – бахтнаъ, дугъри кас урхъаъ ахъна.
Дюз кIурава: уьмур мусибат дубхьна.

ЯгъчIвурик cap гьякь вуш, тмундар нягьякь ву.
Писвалин гьюлиъ дюз дугъривал дубгру.
Зулмикк ккай халкь – гъюрси, залум – люкьси ву.
Гьякьнан йигъар фила гъюруш, йип уву?

Фу чара апIуза, Гурихъ Юсуфри?
Аьхиратдиъ Аллагьди диван апIри.
Хъа яв гьар гаф дибгъна мани акв хури,
Гьаргандиз гъуз, гьамцдар шиърар хътаури.

 

Зияудин ал-Курихи
Сулейману Стальскому

Пришло письмо твое, друг любимый Сулейман!
Каждое бесценное слово в нем лекарство.
Открыл ты мне дороги поэзии,
Похвальное имя поэта дал ты мне.

Дни и ночи приходят и уходят назад (в прошлое).
Один сыт-тучен, другие с голода помирают.
Подлец – в счастье, честный человек – в яме.
Верно говоришь: жизнь бедствием стала.

Если из сорока один прав, другие – неправы.
В море злобы правда-истина теряется.
Угнетенный народ подобен зайцу, угнетатель – орлу.

Правды дни когда наступят, скажи ты?

Что делать мне, Юсуфу из Куриха?
Пусть на том свете Аллах свершит суд.
А каждое слово твое приносит свет и тепло.
Оставайся навечно, продолжая высылать такие стихи.

В композиционном отношении между стихотворениями можно провести определенные параллели. Оба стихотворения начинаются и завершаются обращениями к адресатам: «Гаджи-Юсуф, мой друг, поэт», «Ты мастер ведь на все лады, / Зачем же в прозябанье ты?» (С.Стальский); «Пришло письмо твое, друг любимый Сулейман», «А каждое слово твое приносит свет и тепло./ Оставайся навечно, продолжая высылать такие стихи» (З.Курихи). Ключевой темой первых и последних строф обоих текстов является тема поэзии: «поэт», «проводишь в молчаньи», «Сулейман – поэт», «стихами в сердце бедноты» (С.Стальский) – «бесценное слово», «дороги поэзии», «похвальным именем поэт», «каждое слово твое приносит свет и тепло», «такие стихи» (З.Курихи), то есть данная тема обрамляет все стихотворение. Оба стихотворения начинаются с упоминания имени адресата, а в последней строфе обоих текстов встречается тахаллус – имя автора: «А Сулейман – поэт, как ты» – «Что делать мне, Юсуфу из Куриха?»

Тексты похожи и по общей тональности звучания, которую можно охарактеризовать как минорную. В первом тексте превалирует грусть из-за долгого отсутствия вестей от друга и переживания за его здоровье, на которую накладываются обличительные нотки.

В тексте З.Курихи минорность выражена сильнее. Пессимистический настрой, который отчасти смягчается радостью от получения письма друга, создается благодаря эмоционально-экспрессивной лексике с ярко выраженной отрицательной контекстной коннотацией: тучен, помирают с голоду, подлец, яма, бедствие, море злобы, угнетенный, угнетатель; использованию изобразительно-выразительных и стилистических средств, при помощи которых вскользь заявленная в послании С.Стальского тема социальной несправедливости в стихотворении З. Курихи обретает статус центральной темы: «в море злобы», «правды дни» – метафора; «народ подобен зайцу, угнетатель – коршуну» – сравнения; «Один сыт-тучен, другие с голода помирают»; «Подлец – в счастье, честный человек – в яме»; «Если из сорока один прав, другие неправы» – антитеза; «Правды дни когда наступят, скажи ты?», «Что делать мне, Юсуфу из Куриха?» – риторический вопрос.

В обращении к адресату З.Курихи более мягок и свои чувства выражает более раскованно: «друг любимый Сулейман!», «каждое бесценное слово в нем лекарство», «слово твое приносит свет и тепло». Автор скромен в отношении себя (имя поэта, которым С.Стальский «наградил» его, он называет «похвальным») и всемерно подчеркивает достоинства адресата («Открыл ты мне дороги поэзии»), просит совета, тем самым подчеркивая его мудрость («Правды дни когда наступят, скажи ты?»).

З.Курихи на дружеский упрек С.Стальского в бездействии и «прозябании» отвечает в духе истинно религиозного человека, осознающего свою немощность и неспособность поменять предписанный Всевышним порядок вещей и потому со смирением принимающего его: «Что делать мне, Юсуфу из Куриха?/ Пусть на том свете Аллах свершит суд».
Таким образом, содержание посланий С. Стальского и З. Курихи, отношение к разрабатываемым в них темам – поэзии и социального положения народа – обусловлены особенностями мировоззрения авторов. С. Стальский, обладавший, по признанию Э.Капиева, «могучим классовым чутьем» и еще с молодости выступавший в стихах против несправедливости и носителей социального зла, убежден в действенности художественного слова. Поэзия, по его мнению, должна служить народу, обличать социальные пороки и выносить им приговор.

З.Курихи его религиозное мировоззрение не позволяет подвергать сомнению непреложную аксиому: обличение, суд и вынесение приговора – исключительная прерогатива Всевышнего, и наделение ими людей, даже поэтов, неправомерно – люди всегда пристрастны и субъективны. Однако поэтическое слово может стать «лекарством», врачевать душу и сердце человека, облегчая его страдания; приносить радость, «свет и тепло».