Июнь 1957 год. Город Дербент.

 

Уже второй день как кабинет, который занимал комитет комсомола училища, часто стали посещать старшекурсники, сдавшие переводные экзамены. На наши вопросительные взгляды они таинственно помалкивали. В штабе молодежи что-то зрело. А мы, «малышня», т.е. первокурсники, точнее, уже второкурсники после сданных экзаменов, горели желанием узнать, что же затевают наши комсомольские вожаки.

А тайна недолго оставалась тайной. Прибывший в педучилище секретарь горкома ВЛКСМ в актовом зале раскрыл все карты: идет запись добровольцев на целину. Создается Дербентский городской отряд комсомольцев-добровольцев, и наши ребята войдут в его состав. Нам, «малышне», сообщили, что в отряд берут только добровольцев из старших, 3-4-х курсов. Возрастной ценз не менее 17 лет.

Так хочется поехать в этот неизведанный край! Но мне в августе будет только 16. Что делать? Комитет комсомола категорически отказал – из-за возраста, да еще сказали, что я и ростом не вышел. Из глаз моих предательски потекли слезы обиды. Кто-то сочувственно похлопал по плечу и сказал: «Езжай-ка, друг, ты лучше в Хучни, к родителям. Там пригодишься».
Я был бы не собой, если бы так легко сдался. Мысль, что я должен поехать на целину, прочно засела в юношеской голове. Городской комитет ВЛКСМ и штаб по отбору целинников находился в центре города – по улице Ленина, рядом с кинотеатром «Родина», напротив школы им. М.В.Лермонтова.

С закадычным другом-однокурсником Гасановым Эдеем мы направились в горком комсомола. Народу тут было много. Кипела комсомольская жизнь. Кто-то кого-то громко звал к «главному», а тот замешкался в толпе. Из-за двери, где было написано «Штаб», выходили счастливые ребята с бумажкой в руках о зачислении в отряд. Вот туда и направились мы с другом. К Эдею вопросов не было – он был старше меня на два года, и его сразу зачислили. А меня командир отряда товарищ Шашкин категорически отказался записать в отряд.

Помню… было горько и обидно, обильно текли слезы. Но все это не возымело действия. Мне было твердо, без всяких колебаний отказано. Из кабинета я вышел с плачем и с кем-то столкнулся в коридоре. Он попридержал меня – с любопытством смотрели на меня его синие глаза (как сегодня помню цвет его глаз и добрый взгляд). Он вернул меня в кабинет и говорит: «Шашкин, запиши пацана в отряд». Оказывается, этот добрый с синими глазами веселый человек был первым секретарем Дербентского горкома ВЛКСМ. Как жаль, что я забыл его фамилию! А вот Шашкина запомнил – видимо из-за нанесенной им мне сильной обиды.

Бывшие целлиники, комсомольцы-добровольцы помнят, как формировался дагестанский эшелон. Если поднять номера газеты «Комсомолец Дагестана» и «Комсомолец Дагестана на целине», там обо всем написано подробно.

Наш эшелон, по-моему, состоял из 15-16 вагонов. А вагоны-то какие! Я долго не мог понять, почему они называются «телятниками». Оказывается, в них перевозили скот. Но наши вагоны были чистые, оборудованы нарами, соломенными матрацами. И в каждом вагоне, разделенном на две половины, кажется, размещалось по 30-40 человек, или меньше?
В Махачкале на вокзале были проводы. Родители махачкалинцев провожали своих чад «со слезами на глазах» и сумками продуктов. А мы, юждаговцы – дербентские и из сел – глядели на них и завидовали. Нашим-то родителям мы только сообщили об отъезде. Да и некогда было им в летнюю страду тратить время на проводы.
И вот уже стучат вагонные колеса и везут нас неведомо куда. По пути небольшие остановки для справления естественных потребностей – в степи астраханской. Девчата в одну сторону, парни – в другую.

Кажется, в отряде были девушки, в основном студентки вузов республики. Наши «телятники» не были оснащены необходимыми удобствами для соблюдения правил гигиены. Поэтому остановки были частыми. Поезд шел вне графика. На отдельных участках приходилось стоять долго, пропуская поезда по графику.
Новые друзья. Знакомства. Встречи с земляками, которые учились в институтах Махачкалы. И в пути издавались наша газета «Комсомолец Дагестана на целине».

 

Происшествия. Самое запомнившееся – на станции Таловка на озере утонул махачкалинский студент. Долго искали. Нашли на самом дне, весь был в тине. Нос, рот были забиты илом, грязью. Очень печальный случай. Правила поездки ужесточились. Купания в реках, прудах, озерах категорически запретили.
Незнакомые доселе города – Астрахань, Сталинград, Саратов, Энгельс, Оренбург, Орск – проезжали не останавливаясь.
Красный Хут, Эльтон, Баскунчак, Уральск – все эти названия слышали, знали заочно, а теперь увидели воочию.

Ночью поезд прибыл в Кушмурун. Это какой-то железнодорожный узел и по-казахски означает «Птичий нос». Отсюда нас распределяют по совхозам и колхозам. Дербентский отряд добровольцев на грузовиках везут в колхоз «Победа», расположенный в поселке Харьковка Черниговского сельского совета Семиозерного района Кустанайской области.
Впервые в жизни нам приходится обустраиваться в землянках. Это жилье, врытое в землю на глубину 1,5 метра; сверху накат, а поверх него – солома. Нас на грузовиках отвезли в поле, где мы набивали матрасы и подушки соломой. Внутри землянки – деревянные нары высотой 60-70 см. На эти нары мы в ряд сложили матрасы и с криком «ура» прыгнули на них. Что-то под нами хрустнуло и затрещало, а потом успокоилось. Спали, как убитые. Подъем в 7.00. Во дворе на дощечках рукомойники. Вода в двухтонной бочке. Привозная. Воду везут из реки при помощи двух огромных волов.

Меня и моего друга определили возчиками воды. Первая поездка за водой была с помощником бригадира, чтобы показать нам путь следования. Помбригадира звали Малдагази. Он научил нас, как заполнять бочку и управлять волами. Научились.

Арбузный рай. При подвозе воды мы установили, что вокруг нас повсюду в степи, словно футбольные мячи, разбросаны зеленые арбузы. Их было очень много. Наши ребята, освободив 2 матраца, набивали их арбузами. И по вечерам у нас был арбузный рай. Правда, ночью все это отдавалось недосыпом. Через каждые 5 минут раздавался режущий слух скрип калитки. Выскакивали, чтоб освободиться от лишней воды.

Наш отряд был задействован на работах на току. Ток – это огромная площадь, очищенная от растений, утрамбованная, где выгружали зерно (пшеницу). Получалась как бы огромная скирда. Таких скирд, где, может, было сотни тонн пшеницы, мы насчитали более двадцати. Наша задача – подстелить под зерно сухую солому и через день с помощью автопогрузчиков перелопачивать зерно на новую подстилку. Дождей почти не бывало. Зерно оставалось сухим. Высушенное зерно грузили на новенькие ЗИЛы и возили на элеватор на станцию «Аманкарагай».
На току, а от нашей землянки до него надо было идти пешком метров 400-500, стояли два вагончика. Один штабной, где работало и отдыхало «начальство» – бригадир Иржанов, наш командир отряда, и помбригадира Малдагази, редактор боевого листка «За урожай» Абай Абаев.

Второй вагончик – наш, «рабочего класса». Зато нам привозили шашки, шахматы, домино, гармонь, а иногда номера любимой газеты «Комсомолец Дагестана на целине». Из нее мы узнавали новости родного Дагестана и про передовиков-целинников. Особенно много писали о вузовском отряде. Он работал где-то рядом, в совхозе «Октябрьский». Ребята в вузовском отряде были постарше нас, потому и достижения их в уборке урожая целины были весомыми.

В километре от нашей землянки жили казахи. Жили в домах, юртах, а некоторые – в домах-землянках. А нам нравилось село обрусевших немцев. Улицы в немецкой слободе чистые, ровные, зеленые.

Дома высокие, у каждого дома – разукрашенное крыльцо; окна большие, ставни резные. У каждого дома сложены бревна. Кстати, по вечерам, сидя на этих бревнах, проводили «улицы». «Улицей» называли вечерний сбор молодежи. Приходил гармонист. Пели под гармонь песни и танцевали, порой до первых петухов.

В колхозе трактористами и комбайнерами работали в основном немцы. Первое время мы не понимали, почему они «немцы» и почему так хорошо живут. Помню, один из них, подняв капот машины, рылся в моторе. Подойдя сзади, мы с другом крикнули: «Хенде хох!». Реакция была мгновенной: наш немец, хохоча, поднял вверх ноги. Он же разъяснил нам, что они не те «немцы», которых мы имеем ввиду. Это был передовик производства, герой жатвы Ортнер Василий Иванович.

Сюрприз природы. Уборка была еще в самом разгаре, когда 4 сентября 1957 года погода резко изменилась. Говорил же накануне толстопузый бригадир Иржанов, выплевывая из-за губы «насвай», что погода ухудшится!

И вот 4 сентября спозаранку нас разбудили по тревоге. Выскочили мы из своей землянки, и пред нами предстала чудесная картина – все наши зерновые скирды за ночь надели «белые папахи». Оказывается, ночью выпал снег. Но зато день обещал быть солнечным. Ни одного облачка, небо – синее, синее!

На помощь прибыли свободные от работ колхозники и даже аксакалы. Аксакалы днем учили нас, как из пиал пить очень горячий горьковатый и без сахара казахский чай.

Работали дружно. Подвезли сухую солому и с помощью автопогрузчиков принялись перебрасывать зерно на новые подстилки. Колхозники торопили нас и сами работали сноровисто. Тревожились, чтобы зерно не начало «гореть» или «тлеть», не знаю, как правильно. Оказывается, влажное зерно под давлением начинает в скирде «гореть».

Этой авральной работой мы были заняты целых три дня. К тому времени стали поговаривать, что уборка завершается. Комбайнеры скоро пересядут на грузовики и зерно до заморозков в ускоренном темпе вывезут в Аманкарагай на элеватор.

А по ночам мы наблюдали очень завораживающую картину. Вся степь перед нами и за нами чудесно отсвечивала, как будто по ней были разбросаны светлячки. Оказывается, это фары тракторов перемигивались в ночной темноте – освободившиеся от жатвы механизаторы начали пахоту. Кстати, лучшим механизатором по вспашке была трактористка-ударница Екатерина Гуйван, кавалер ордена Ленина. Обо всем этом оперативно сообщал наш боевой листок «Битва за урожай».

К концу сентября все стало утихать. Урожай практически весь собран и доставлен на элеваторы. Рапортовали о достижениях, рекордах и героях целины.
Мы с нетерпением готовились к отъезду домой. Ведь никогда до сих пор с нами не было такого, чтоб мы так долго оставили родные края.

Нам дали расчеты. Почти всем – премии. Расплачивались и деньгами, и квитанциями на зерно. Колхоз от нашего имени сдавал государству количество заработанного нами зерна, и нам выдавали квитанции с правом получения этого зерна в любом складе заготзерна в Советском Союзе.

Те, кто постарше, получили и солидные деньги и солидные квитанции на 1,5-2,5 тонны пшеницы. Мне выдали квитанцию на 750 кг пшеницы. Ее тут же выкупил наш целинник еврей Боря Юдаев и дал мне взамен деньги. Вот тут я впервые в жизни обманулся.

Мы были приятно удивлены тем, что в колхозе нам устроили прощальный вечер. Столы ломились от разных явств. Гремела музыка. От железнодорожников приехал оркестр. Танцевали. Пели новые целинные песни. Гуляли до утра.

На следующий день случился еще один сюрприз. Вместо «телятников» нам подали цельнометаллические вагоны. Плацкарта и постельные принадлежности. В начале состава – купированный вагон. Там штаб, редакция газеты «Комсомолец Дагестана на целине» и руководство поезда. Проводницы вагонов предлагают чай с сахаром. В общем, неожиданный комфорт и уют.

На обратном пути останавливались на станциях городов Орск, Оренбург, Астрахань. У нас была возможность пройтись по магазинам и прибарахлиться. Я, например, купил себе красивую сорочку и брюки. Вспомнил, что как-то в Дербенте отец купил 6 глубоких красивых тарелок, а я, укладывая их в сумку, неловко уронил и разбил 4 тарелки. Представьте, как я обрадовался, когда в одном из астраханских магазинов увидел точно такие же тарелки. Конечно, купил! Помню, когда дома я выкладывал то, что привез, увидев тарелки, мать и отец значительно переглянулись.
А еще в Астрахани я купил огромный арбуз и, оберегая его в пути от всех невзгод, успешно довез до дома. Радости младших братьев не было предела.

В пути, 4 октября 1957 года, мы услышали, что в нашей стране успешно запущен искусственный спутник земли. Долго по эшелону звучало наше громкое «ура!».

Следующим летом мы уже, как заправские старожилы, обустраивались в том же поселке Харьковка Черниговского сельсовета Семиозерного района Кустанайской области Казахской ССР. Жили уже не в землянках, а в вагончиках с более комфортными, чем в 1957 году, условиями. Мы уже опытные. Нас не надо было обучать, ознакамливать. Урожай был отменный. Помню, возле нашего тока как-то остановились красивые автомашины. Из этих авто выходили солидные люди в ослепительно белых сорочках, подходили к скирдам с зерном, брали в руки и одобрительно покачивали головами. Были недолго. Даже наш бригадир Иржанов не успел подойти к ним и поздороваться.

Наш всезнайка Борис Юдаев, редактор боевого листка и стенгазеты, сообщил, что это были секретарь ЦК компартии Казахстана Брежнев Л.И. и другие первые лица республики.
Три месяца нашего комсомольского ударного труда увенчались хорошими результатами. На этот раз я привез заработанную пшеницу в квитанциях на 1,6 тонны и передал отцу. Родители очень обрадовались. Это было большим подспорьем для семейного бюджета.

Многих из нас тогда наградили значками «Ударник уборки урожая» и медалями «За освоение целинных земель». Медали давали от имени Президиума Верховного Совета СССР. И я тоже был удостоен такой чести. Это была моя первая государственная награда, а мне до исполнения 18 лет оставался еще месяц.
Рассказал о целине и целинниках как мог. Не судите строго. Ведь мы были молоды и счастливы.