Уважаемые читатели. В 17-м номере газеты «Зори Табасарана» от 26 апреля 2019 года мы давали информацию о том, что 18 апреля в Центре традиционной культуры г. Дагестанские Огни прошла презентация книги Тажутдина Тагирова «Родное село – Гуми».

В издании представлены ценные сведения о жизни гуминцев – традиции, обычаи, исторические и этнографические данные, которые могут быть интересны для широкого круга читателей.

 

ОБЫЧАИ, СВЯЗАННЫЕ С РОЖДЕНИЕМ РЕБЕНКА

Радостным событием в каждом доме было рождение ребенка, особенно мальчика. Потому что в мальчике видели продолжателя рода. Но наши сельчане считали, что в семье должна быть и девочка. Узнав о начавшихся схватках, к роженице приглашали повивальную бабку. Повивальной бабкой в нашем селе была Суна бажи (ее так называли сельчане), которая приучала к этой профессии Гюлжиган бажи. Повивальной бабке помогали близкие родственницы мужа роженицы. По мнению сельских женщин, роды привлекали к себе внимание злых духов, поэтому о начавшихся схватках не сообщали даже родственникам. Мужчины покидали дом. Для родов выбирали чистую комнату. Как только у роженицы начинались схватки, над ее головой три раза крутили миску с мукой, чтобы роды прошли успешно, а после этого муку отдавали бедным или сиротам. Кроме того, перед родами свекровь открывала все сундуки в доме, отпирала замки, приоткрывала все двери, развязывала узлы, расстегивала пуговицы, а повивальная бабка расплетала роженице косы.
Молодые женщины как можно дольше скрывали свою беременность.

Беременная женщина ночью не должна была выходить на улицу. Если же по каким-либо причинам она должна была выйти, то при ней в качестве оберега должен был быть кусочек хлеба или же на ее голове должно быть немного муки. При этом она должна была выйти с огнем и обязательно в сопровождении другой женщины. В данном случае предполагалось, что злые духи бояться огня, а значит, не смогут подойти к роженице.

Во время родов роженицу изолировали. К ней нельзя было приходить женщинам в период месячных, с сырым мясом, с похорон, людям, находящимся в трауре. Нельзя было заходить к роженице и женщине, которая сама недавно родила, а также женщине бездетной.

После появления ребенка на свет повивальная бабка пуповину обвязывала шерстяной нитью, а через семь дней она же обрезала. Послед зарывали в землю в чистом месте. В течение 40 дней старались не показывать ребенка посторонним людям. Ребенка купали через несколько дней в пятницу. Воду, в которой купали ребенка первый раз, выливали через окно и засыпали землей, а воду в котором купалась роженица, выливали тайком от мужчин в недоступное место. После родов роженице давали обрядовые кушанья: берччем (мучная молочная каша с маслом и медом), жидкую халву.

В послеродовой период женщину и ребенка связывали системой запретов. Наиболее опасными для рожениц и ребенка считались первые 40 дней после родов. Поэтому роженицу и ребенка тщательно охраняли от злых духов, старались не оставлять одних в помещении. Самыми опасными днями считались: вторник, среда и суббота. В эти дни не купали ребенка. Если роженица в течение 40 дней посещала чей-нибудь дом, она там обязательно должна была что-нибудь поесть. Бездетность считалась несчастьем для семейства. Она являлась одной из причин двоеженства и разводов.

Интересно проходила церемония наречения новорожденного ребенка. Через несколько дней после рождения собирались в дом роженицы женщины-родственницы и договаривались, как назвать ребенка. Часто всего давали имена своих предков. Но бывали и другие случаи. Вот, например, если у супружеских пар рождались только девочки, то последней девочке давали имена Бесханум или Углангерек. Это означало, что в первом случае хватит ханумов (девочек), во втором случае нужен сын (т.е. мальчик).

Бывали случаи, когда роды проходили в дороге, тогда, если рождался мальчик, его называли Юлчибегом. Такой случай в нашем селении был, когда в 1926 году по дороге из Кандика в Гуми родился мальчик и его назвали Илчибегом.

Бывали и другие случаи. Так 1 августа 1955 года у нас в гостях был заведующий отделом здравоохранения района, хирург Мирзоев Джамалутдин Махмудович, и, узнав о появлении ребенка, он спрашивает у нашей матери на азербайджанском языке:

– Тетя Гафизат! Кто у вас родился?

– Мальчик, – ответила мама.

– Тогда я свое имя оставлю в вашем доме, – сказал гость.

Когда через неделю собрались дать имя мальчику, бабушка сказала:

– Когда мальчик появился на свет, у нас был гость, и он сказал оставить свое имя в нашем доме.

Так младенец был назван в честь гостя Джамалутдином.

Советы, обычаи

В Гуми, от мала до велика все принимали активное участие в общественной жизни села.
Когда ребенок выходил на улицу, предупреждали, чтобы он никому не создавал проблем и никого не беспокоил. Требовали, чтобы порученное дело выполнял беспрекословно, так, чтобы никто не смог упрекнуть.

На первом плане у всех были общественные мероприятия.

В селе на первом месте был принцип справедливости. Гуминцы могли и критиковать, и заниматься самокритикой. На это спокойно реагировали и делали соответствующие выводы.

Прекрасно понимали также, что у лжи ноги короткие. Лжеца рано или поздно выводили в круг и осуждали, чтобы он этого больше не делал…
В семье не делили работу на женскую, мужскую. Каждый член семьи, по возможности, что-то делал, и это создавало очень благоприятную атмосферу.
Поздней осенью, к окончанию сельскохозяйственных работ, в село приезжали акробаты, канатоходцы, шуты, т.е. клоуны. Они развлекали детей и уставших от работ взрослых.

Не забыл я, как из Усугчая приехали акробаты и под музыку показывали такие трюки, которых раньше никогда не видел. Канатоходцы на канате танцевали, посвящая свой танец кому-нибудь из присутствующих, а клоуны, подходя к тому, кому танец был посвящен, просили деньги для танцора. Клоун имел широкие права, у него карманы были наполнены мукой, а в руках был говяжий хвост. Они сыпали людям в лицо мукой и ударяли говяжьим хвостом. Дети боялись клоуна. Говяжий хвост он обмазывал грязью так, чтобы при ударе он оставлял след.

Придя в село, клоуны ложились у ворот дома какого-нибудь жителя села и притворялись мертвыми, а хозяин дома, как будто совершая похоронную процедуру, приносил бязь для савана, деньги и другие вещи. Хорошо помню, как один клоун лег во дворе Алибега, а другой, оплакивая, сел рядом. Жена Алибега принесла бязь, деньги, хлеб с молоком, орехи, груши и др.

Зимой клоуны тоже приезжали, чтобы развеивать скуку сельчан Они останавливались у кого-нибудь, куда собиралась сельская молодежь.

МЕЛЬНИЦА

 

Гуминцы располагали двумя мельницами на реке Рубас.
Перед подготовкой к зиме обе мельницы подвергались капитальному ремонту. Для установления очередности помола зерна бросали жребий. При подходе очереди, если у кого-нибудь зерно было не готово к помолу, он свою очередь передавал другому, у которого зерно уже подготовлено, а тот, кто поменял с ним очередь, пользовался его очередью. Кому доставалась первая очередь, радовался, потому что в начале мельница работала без проблем. Помол зерна в селении проходил очень активно. Все помогали друг другу. У последних в очереди помол проходил проблематично. Бывало холодно, правда, мельница топилась прими-тивном камином. Двери мельницы были не так плотно закрыты, поэтому осенний воздух свободно гулял по мельнице. Дорога тоже подмерзала, что очень затрудняло движение на санях. Замерзала и вода, что намного уменьшало скорость вращения жернов, и, конечно, производительность труда тоже падала.

В камине мельницы пекли хлеб, хотя он и без соли был очень вкусный. Технология приготовления такого хлеба проста: замесив тесто, конечно, без дрожжей, раскатав как лаваш, нужно класть на сильно подогретые плоские камни (голыши), а сверху засыпать горячей золой. Выпечка готова тогда, когда зола сверху хорошенько трескалась. Вынимали такой хлеб, очистив от золы. Пожалуйста, ешь. Очень вкусно получается. Хлеб такой хвалили, называя «мелничным гюмбе».

Доставка зерна в мельницу, муки обратно домой производилась двумя путями: на санях и на женщинах. Женщины и девушки навьючивали на себя зерно и несли до мельницы и обратно муку также на спине. Выполняли такую трудную работу, не жалуясь.

На ремонт мельницы сельчане ходили со своими инструментами. Они считали, что принятие участия в таком благородном деле – дело чести.