Совсем недавно в республике отмечали День единства народов Дагестана – праздник, учрежденный в честь победы объединенного войска дагестанцев над полчищами Надир-шаха в Андалалском сражении 1741 года. В борьбе за свободу родного Дагестана и в изгнании захватчиков из родных земель большой вклад и неизмеримо высокую цену заплатили табасараны, однако, к сожалению, дагестанскими историками этот факт замалчивается. Существует мнение, что хребет огромному войску Надир-шаха был сломлен при Андалалском сражении, которое сыграло решающую роль в ослаблении и изгнании кызылбашей из горной страны. Однако до сражения при Андалале было Дюбекское сражение, в котором Надир-шах потерпел ощутимое поражение, после Андалала был Иран-Хараб…
Для ознакомления с реальной картиной событий тех лет мы решили опубликовать выдержки из рукописи личного биографа Надир-шаха Мухаммад-Казима «Наме-йи Аламара-йи Надири» («Мироукрашающая история Надира»), которая была переведена и подготовлена к печати историком А.Н.Козловой в 2011 г. Конечно, нельзя полагаться на полную объективность сведений биографа Надир-шаха, особенно, когда речь идет о сражениях, в которых Гроза Вселенной терпел поражения. Тем не менее, Мухаммад-Казим дает достаточно полную картину ожесточенного сражения лезгинов (так в рукописи называются все дагестанские народы) и в их числе табасаранов против захватчиков.
Поднятие знамени сахиб-кираном с целью покорения Дагестана. [Eгo] сражения в тех краях с жителями Табасарана и рассказ о победе [Надира| с помощью милости божьей
Когда его величество мирозавоеватель (Надир) с войском, подобным волнующему морю, делая переход за переходом, направился в Азербайджан, то по прибытии в Ардебиль [он] потребовал к победоносному стремени всех правителей и владетелей указанной области. Сделав смотр азербайджанским воинам, он приказал чиновникам и владетелям каждой области направить для победоносных войск продовольствие в Дагестан на вьючных животных. Нескольких чиновников данной области [Надир] казнил и имущество их конфисковал. Отсюда [Надир] направился в Ширван. По прибытии в те края [Надир] назначил в Демур-каби примерно десять тысяч мулязимов (т.е. слуг. — Ред.) стремени во главе с Мухаммад-Али-ханом Кырхлу, которые прибыли в те пределы.
Лезгины узнали о прибытии сахиб-кирана и между собою так решили: «Лучше будет, если мы группу предводителей в качестве послов с покорностью и послушанием направим к победоносному стремени. Может быть, [Надир] не вступит в страну Дагестан и наши деяния не сочтет бывшими и вернется обратно». Некоторые же говорили: «Мстя за кровь своего брата, ни одного из нас не оставит в живых». Каждый говорил что-то. В конце концов, решили так: отправить группу людей к победоносному стремени и доставить многие дары и подношения. Лезгинский шамхал, уцмий, Муртаза-Али, сын Сурхая, и несколько других знатных [дагестанцев] в Шемахе удостоились чести целования порога и сделались гордыми и высокомерными вследствие безграничной шахиншахской милости. [Однако] его величество мирозавоеватель не захотел выслушать их пустые слова и сразу отправил обратно. [Сам] же решил так: «Пусть все вернутся в свои края, а Сурхай и большой уцмий, их падишах и повелитель, должны удостоиться целования порога [Надира] в округе Демур-каби». Те люди [дагестанские посланцы] этим воспользовались и ушли от победоносного стремени.
Они прибыли к Сурхаю и доложили шамхалу о встрече и сахибкиранских милостях.
Некоторые зловредные люди сказали ему: «Поступки уникума эпохи [Надира] хитры и коварны. Намерения его таковы: когда высокопоставленный падишах шамхал и Сурхай явятся к нему, [он] их пленит, подчинит всю страну Дагестан и произведет всеобщее избиение». Сурхай и прочие предводители решили бороться и биться, избрав мятеж своим помыслом. Прежде всего было решено: примерно пятидесяти тысячам туфангчи преградить проходы и вход в ущелья и установить охрану. Сам же [Сурхай] послал людей во все города Дагестана вплоть до округов татар и аваров, чтобы прибыли со своим войском. Свою семью и пожитки [Сурхай] поместил в надежных крепостях, сам же решил сражаться. Об этих действиях в окрестностях Дербента старательно доложили высокому светлевшему хаканскому порогу.
Когда эта картина запечатлелась в зеркале светлой души [Надира], которая подобно чаще отражает происходящие события, [он] направил [свои] высокие помыслы на подготовку к походу для захвата страны Дагестан. С местности Самурчай [Надир] направил поводья движения в Чирак в середине месяца. В том месте прибыли к священной особе (Надиру) с покорностью и послушанием М‘асум-хан, Киан-хан Курели, Сафи-Кули-хан, Хаджи Новруз Огурлу, Нугай, Аслан-бек, Мехди-бек, Махмуд-бек табасаранец Каракайтагский. Все они обещали до конца своей жизни самоотверженно служить священной особе Надира, предоставлять ему, сколько бы он ни пожелал, воинов и заложников. С этой целью они отправили группу сахиб-киранских йасаулов и воинов со своими кедхудами к своим племенам, чтобы они первым делом на своих вьючных животных перевезли продовольствие для победоносного войска в высочайший лагерь. Упомянутые предводители остались па службе у Надира.
Когда кедхуды прибыли к своим родам и племенам, [они] отправили во все концы сборщиков налогов, чтобы добыли и приготовили продовольствие для победоносного войска. Едва слух о сборщиках распространился повсюду, люди послали большое количество зерна и бессчетное число баранов ко двору прибежища мира. Когда искренность и преданность предводителей стала явной мироукрашающей воле, [он] всех их освободил с тем, чтобы пошли и успокоили остальных предводителей и привели их ко двору мирозавоевателя.
По непреложному приказу сахиб-кирана упомянутые предводители успокоили свои племена и народы убедительными доводами, обнадежили их милостью и щедростью сахиб-кирана и [таким образом] вернули их к достойной службе. Часть лезгин, известная под названием табасаранцев, была зловреднейшей из упомянутого племени. У этих табасаранцев было два предводителя, один из которых звался Каранаф, а другой — Кади-хан. У каждого из них было под властью тридцать тысяч лезгинских семей. В это время некоторые из предводителей [которые были у Надира], пошли и успокоили предводителей табасаранского племени многими доводами и бесчисленными обещаниями и доставили их с большими подношениями и подарками к победоносному стремени владыки эпохи. Они удостоились чести целования престола и были возвеличены шахиншахской милостью. Те два предводителя в присутствии шахиншаха эпохи заверили, что приведут к мироукрашаюшему двору все племена и народы Дагестана. Ежедневно они отправляли своих людей во все города. Кедхуды и старейшины [Дагестана] толпами прибыли к победоносному стремени. Когда Ма’сум-хан был отпущен от победоносного стремени и возвратился в свои края для поставки продовольствия и мулязимов, упомянутому хану было сообщено о прибытии Каранафа к сахиб-киранскому стремени. Между теми двумя людьми с давних времен была неприязнь. От гнева и зависти, как бы мирозавоеватель не проявил к нему (Каранафу) внимание и милость и не сделал бы его владетелем тех мест, он (Ма’сум-хан), нагрузив две-три тысячи харваров зерна, с некоторыми подношениями и дарами явился к победоносному стремени. Несколько дней хакан, покоритель мира (Надир), пробыл в тех пределах в ожидании, не прибудут ли шамхал и Сурхай к победоносному стремени. Каждый день он отправлял строгих и суровых сборщиков к лезгинскому племени для доставки продовольствия и заложников.
Когда лезгины узнали о предстоящем переселении, страх и ужас овладел ими: «Не потребует ли теперь двух тысяч заложников, а когда подчинит всех целиком, то не отправит ли большего часть из нас в Хорасан? Лучше будет, если мы доберемся до неприступных укреплений, прибегнем к защите тех мест и будем там сражаться. Может быть, и не будем изгнаны из исконной родины в малоизвестную страну».
Примерно в это время прибыли гонцы от шамхала, как на лезгинском языке называют падишаха, и объявили: «Нам стало известно, что вы также вошли в подчинение и повиновение уникума эпохи [Надира]. Если сказанное правда, то так взыщем с вас за это, что это станет назиданием всем жителям мира». Когда упомянутое племя (лезгины) узнало о смысле фирмана шамхала, [они] сказали: «Мы без его указа решили противиться сахиб-кирану эпохи и выступить против [него]». В тот же день написали во все концы своих округов: «В любом месте, где будут сборщики сахиб-кирана из племени кызылбашей, задерживать [их] и убивать». В те два-три дня несколько человек сборщиков, которые были назначены для доставки продовольствия и переселения семей, были убиты людьми упомянутого племени. Исключение составили несколько сборщиков, которые хорошо обходились с лезгинами: [их] раздели и пешими отправили в высочайший лагерь. Они доложили о положении дел мир покоряющему халифскому благоусмотрителю. От этих речей разгорелось пламя гнева шахиншаха, подобно пламени Страшного суда. [Он] сразу же приказал, чтобы убили Каранафа, Кубад-хана, Ма‘сум-хана и еще несколько человек из почитаемых предводителей, также убили всех людей из того племени (табасаранцев), примерно пять-шесть тысяч человек, которые привозили продовольствие в лагерь.
Об этом событии стало известно во всех местностях Дагестана. Услышав об этом, мужчины и женщины того племени решили сражаться. Хакан, покоритель мира, приказал: «Так как бунт и мятеж начали люди Табасарана и Рутула, лучше будет в первую очередь пойти на них, стереть их с лица земли и перебить жителей того края. После этого [мы] выступим против других племен». Первым делом [Надир] приказал примерно двум тысячам человек из хорасанских джазаирчи под предводительством Мир-Алам-хана, сына Исмаилхана Хазима, тысячников Исмаил-бека и Заман-бека мешхедского пойти на табасаранское племя и занять вход в ущелье, чтобы не позволить ни одному человеку из того племени пройти в эту сторону.
Упомянутые предводители по непреложному приказу вошли в ту землю и хотели вступить в те горы. Однако лезгины собрали своих людей и приготовились [к защите]. Примерно тридцать тысяч лезгин закрыли вход в ущелье, ожидая прихода победоносного войска. Вдруг взгляд их упал на войско, подобное Страшному суду. С обеих сторон стали искать сражения и посрамления [противника]. Прославленные джазаирчи старались подняться на вершину той горы, лезгинские воины им препятствовали. В тот день до самого заката солнца шла такая битва, что кровожадный Марс на голубом небосводе одобрил оба войска и воздал им хвалу. От густой пыли, поднявшейся от этого сражения, потускнело солнце и направилось к колодцу заката, и светлый мир превратился во мрак. С обеих сторон воспользовались этим, прекратили борьбу и вернулись в свои места отдохновения.
В тот скорбный день с обеих сторон большое количество людей было убито смертельными выстрелами. В кызылбашском войске многие молодцы были ранены. Так как противников было больше, чем кызылбашей, то предводители последних написали донесение по этому поводу и сообщили о положении противника. В ту же ночь то донесение довели до взора (Надира), подобного солнцу. Владыка эпохи назначил в помощь тем людям Хан-Джана, правителя Грузии, с подчиненным ему войском, которое насчитывало десять тысяч [человек].
На следующий день сахиб-киран с войском, подобным Страшному суду, также направился [туда], и когда лазурный небосвод посветлел от блеска солнца, оба жаждущих мести войска направились на место битвы. С обеих сторон началась смертельная стрельба. Каждый выстрел превращал в прах и [проливал] кровь какого-нибудь храбреца.
Но лезгинские мулязимы с вершин тех гор одолевали кызылбашей, и каждая их стрела повергала на землю какого-либо молодца. Газии-джазаирчи поняли, что они попали в тяжелое положение. Однако с одной стороны этого ущелья они приметили высокий холм. Предводители кызылбашей так решили, чтобы Исмаил-бек с пятьюстами воинов вступил на тот холм и занялся строительством укрепления. Другие отряды тоже толпами пошли в ту сторону. Когда джазаирчи увидели два-три отряда, направляющихся в ту сторону, в одно мгновение все то войско снялось с места и устремилось к тому холму. Увидев врага в таком положении, лезгины сочли [это] за слабость и бегство. Все вместе со страшным криком [лезгины] спустились с гор и напали на упомянутых воинов. Газии-туфангчи не выдержали их натиска и отступили с тем, чтобы добраться до того холма. Лезгины окружили их и каждый раз, когда стреляли, повергали в прах не менее трехсот-четырехсот человек. Во время этого сражения и проявления бессилия кызылбашским войском неожиданно к этому войску подошел Хан-Джан, правитель Грузии, и оказал ему помощь и защиту. Лезгины прекратили бой и поднялись в горы, но большая часть [из них] стала мишенью смертельных выстрелов. Оба войска [кызылбашское и лезгинское] на вершине тех двух холмов остановились и построили для себя неприступные укрепления. В ту ночь лезгины несколько раз нападали на те укрепления, но возвращались без результата.
На следующий день, когда встало солнце и осветило все вокруг, со всех концов Дагестана пришло много лезгин на помощь табасаранцам. Собралось огромное множество людей, так что вся гора, склоны ее и вся земля были полны пешими лезгинскими стрелками. Со своей стороны кызылбашские газии, уповая на Али и Аллаха, вступили на поле битвы. С обеих сторон разгорелась битва, и сколько кызылбашские молодцы ни старались, ничто не помогло [им]. Час от часу росло могущество лезгинского племени. В тот день, пока золотое небесное светило сияло на седьмом небосводе, те два жаждущих мести войска не щадили друг друга, и множество людей с обеих сторон было убито смертоносными выстрелами. Когда усталость овладела обеими сторонами, поневоле оба жаждущих мести войска направились к своим стоянкам. Но кызылбашские молодцы, среди которых было много раненых, ослабли духом. Они (кызылбаши) удивлялись мужеству и жажде к победе победоносного племени (лезгин). [Кызылбаши] решили, что во время восхода солнца на востоке будут сражаться за укрепления. Но большой страх овладел ими.
Однако [что было] на другой стороне? В полночь лезгины спустились с вершины на склоны и со всех сторон окружили укрепления кызылбашей, подобно тому, как перстень окружает драгоценный камень. Кызылбашские газии хотели в ту ночь послать несколько человек к владыке эпохи и осведомить его о многочисленности лезгин, но они, окруженные со всех сторон лезгинами, не могли прорваться. На следующий день, когда взошло солнце, кызылбашские воины вышли из укрепления спиной к стене и начали стрелять из мушкетов и самострелов. С другой стороны лезгины смертельными выстрелами из ружей каждый раз повергали в прах какого-либо храбреца. Битва продолжалась до полудня, и поле битвы уподобилось месту Страшного суда. Положение кызылбашских воинов сделалось трудным, они уже потеряли надежду, как вдруг, по милости единого Бога, задул щедрый ветерок и показались победоносные сахиб-киранские знамена.
[Оказалось, что] дозорные отличили друзей от врагов и довели до августейшего сведения, что лезгины окружили посланное им войско. Пришло в движение пламя гнева, подобного Страшному суду, и последовал приказ Рахим-хану и Ага-хану узбеку с туркестанским войском и мечами и копьями в руках напасть на то войско, отмеченное знаком Страшного суда. С двух сторон разгорелась война, и началось такое сражение, какого небесное светило никогда еще не видело, пребывая на лазурном небосводе.
После часа сражения победа перешла на сторону кызылбашей, и лезгины отступили. Во время той битвы примерно тридцать две тысячи из того племени были убиты. В тот счастливый день его величество сахиб-киран встал на усердную молитву и осчастливил ту стоянку своим пребыванием.
Взято из книги: Козлова А.Н. Неизвестные сведения о Дагестане в уникальной рукописи Мухаммад-Казима «Наме-йи Аламара-йи На-дири» («Мироукрашающая история Надира»)Махачкала: Издательство ДГУ, 2011. — 132 с. С. 63-68.
